Исследователи цивилизации «новых кочевников» до сих
пор обходили стороной те самые «новые степные пространства», по которым,
собственно говоря, и перемещаются орды номадов. И причина такого нарочитого
невнимания заключается в том, что эту «новую» Великую степь невозможно
идентифицировать с некими реальными географическими территориями. Ареал «нового кочевья» в современном его понимании
– это городской образ жизни людей и всё
то, что способствует его разрастанию на планете.
Понятно, что городское прозябание по нормам,
извращающим человеческую натуру, может быть устроено практически в любом месте
земной территории. И эта территория вовсе не обязательно должна входить в
состав городских земель. В любой точке на планете и даже на орбитальных
космических станциях можно создать условия городского образа жизни как для
отдельного человека, так и для массы людей. К примеру, в самой отдалённой от
городов местности можно построить по городским проектам посёлок, санаторий,
базу отдыха, промышленную площадку, где жизнедеятельность населения будет устроена
в соответствии с культом города как такового.
«Новое кочевье», таким образом, происходит по всему
пространственно-временному континууму городского существования человека.
Номады, конечно, попадают и в места естественно-природного образа жизни людей.
Но они там, как правило, не
задерживаются надолго, хотя самим фактом своего присутствия в данной местности
они распространяют среди местных жителей разлагающее влияние философии города. Длительное
нахождение «новых кочевников» в подобных местах даётся им тяжело, поскольку в
естественной среде обитания
автоматически включается механизм очищения и излечения этих номадов от
всей той гнили, которая скопилась у них в душе при проживании в каменных
склепах современных городов.
Вследствие лечебных процедур естественно-природного
характера даже у матёрых номадов начинают проблёскивать мысли, о собственной
неполноценности по причине их деградации
в качестве органической части биосферы Земли. Деградации, на которую они
обрекли себя в результате собственной или коллективной глупости, а то и
скудоумия, когда, поддавшись чарам урбанистической псевдоцивилизации,
решительно отмежевались от всего самого лучшего и здорового в своих жизненных
установках.
И ведь многие городоиды явно или в глубине души
мечтают вернуться к той поворотной точке их судьбы, когда они приняли решение
стать или остаться городским жителем. Всё более погружаясь в трясину
античеловечности города, большинство городоидов так и не находят в себе сил для
избавления от зачарованности жизни в городе. И хотя формально у каждого
городоида в сельской глубинке имеются родственники, помыкание родственными
связями со своими сельскими родичами, что широко распространено в среде
городоидов, подрывает нормальные человеческие взаимоотношения с этой частью
родни. Подобный разрыв родственных связей с негородскими родственниками лишает
городоидов силы воли в вопросе возврата на свою малую родину. Прекращение же
связей с биомой родовых мест имеет своим результатом ускоренное источение
жизненных сил городских жителей.
Городоид, который сполна хлебнул всю червоточину
городских прелестей, способен возвращаться в свои родовые угодья только в
воспоминаниях, ностальгируя по безвозвратно потерянной истинно человеческой
жизни.
Жизнь и городское прозябание – несовместимые понятия.
30.11.2002
Сергей Бородин
